Статья о клинковом оружии



Германцы, перенявшие от римлян короткий меч - “гладиус”, первоначально пользовались большими боевыми ножами - “саксами”, клинки которых вначале были изогнутыми, но позже делались прямыми. Конечно, такое оружие не могло быть достаточно эффективным на войне, поэтому, как только появилась возможность ковать клинки большего размера, эти ножи стали удлиняться, пока из них не развился “лангсакс” - уже достаточно длинное и тяжелое оружие с прямым, заточенным с одной стороны, рубящим клинком шириной от 3,5 до 4 см и длиной от 40 до 60 см. Он уже вполне годился для использования в бою, но для всадника, которому очень часто приходилось наносить улары с коня, лангсакс оказался не слишком удобен. В результате возник тяжелый тесак - “скрамасакс”, клинок которого при ширине до 6,5 см достигал от 41 до 76 см в длину, а ширина его обуха составляла 6-8 мм. А отдельные экземпляры скрамасаксов были по тем временам просто громадными, как, например, обнаруженные во Фронстеттских могильниках. Их общая длина превышала 120 см, из которых более 30 приходилось на рукоять (“Внешний быт народов”). Такие параметры придавали этому оружию большую поражающую способность, к тому же германцы часто наносили удары скрамасаксом, обхватив его рукоять обеими руками. Однолезвийное рубящее оружие с прямым клинком - изобретение германцев. Стальной же обоюдоострый меч (spatha) был позаимствован ими, как, впрочем, и римлянами, у галлов. В эпоху Меровингов спата у германцев удлинилась, стала тяжелее и развилась в характерную форму с коротким перекрестием и конусообразным навершием.



читать дальше



Поскольку изготовить спату было очень непросто, стоила она дорого, а потому изначально не была общедоступным оружием. Владеть ею мог себе позволить только состоятельный человек, который, как правило, на войне сражался верхом. Собственно, именно из среды этих богатых и хорошо вооруженных всадников и родилось европейское рыцарство. Для удобства ведения конного боя клинок спаты изготавливался длиной 60-70 см. Именно это оружие эпохи Меровингов, появившееся примерно в 80-х гг. VI в., является прямым предком рыцарского меча.



Первые клинки мечей имели линзообразное поперечное сечение, а потому были несколько тяжеловесными. Поэтому уже в VII в. они приобрели долы - продольные желоба по обеим сторонам клинка, служившие для его облегчения. К этому времени длина клинка стала еще больше и теперь составляла около 85 см, а их ширина равнялась 5-7 см. У большинства мечей клинки имели закругленный конец, поскольку предназначались они прежде всего для нанесения рубящих ударов: в те времена еще довольно редко случались поединки на мечах. По этой же причине и перекрестия лишь незначительно выступали за края клинка: меч возник, как оружие нападения и первоначально защите руки не уделяли должного внимания.



С VII в. началось относительно быстрое развитие меча, которое привело к образованию основополагающей формы, ставшей основой дальнейшей его эволюции. Это был так называемый меч скандинавского типа, который в VIII-Х вв. распространился почти по всей территории Европы. Свое название он получил вовсе не потому, что был изобретен на Скандинавском полуострове, а из-за того, что именно там археологами было найдено наибольшее количество его образцов, особенно в Норвегии, где было обнаружено две с половиной тысячи экземпляров мечей подобного типа, датированных IX-Х вв.



На самом деле европейские мечи VIII-IX вв. происходят в основном из Центральной и Западной Европы. В частности, мечи, которые еще в VIII в. активно употреблялись викингами, были оружием франкского происхождения. Они также служили в качестве образцов для подражания местным мастерам.



Лишь немногие средневековые европейские центры того времени производили качественное оружие. Для того чтобы застраховать свою продукцию от подделок, мастера снабжали клинки мечей своей работы разного рода надписями и знаками, которые служили своеобразной пометой, так сказать, знаком качества. Эти пометы выполнялись инкрустацией из металлической проволоки (иногда дамаскированной) и располагались в верхней трети дола клинка или же посередине.



Лучшим тому примером могут послужить мечи, отмеченные надписью Ulfberht. Всего в Европе было обнаружено 115 экземпляров мечей с такой меткой. Предполагают, что первоначально это слово обозначало имя конкретного франкского мастера, работы которого пользовались большим спросом по причине хорошего качества изготовления. Очевидно, этот Ulfberht стал ро­доначальником целой династии кузнецов-оружейников, так что впоследствии его имя стало семейной маркой и, очевидно, закрепилось за большой группой мастеров. На основании франкской формы имени Ulfberht был сделан вывод, что эти мастера работали в районе Мааса, на Рейне, на территории между современными Майнцем и Бонном.



Несколько слов скажем о производстве клинков. Это была особая, очень развитая отрасль средневекового ремесла. Уже в раннем средневековье при изготовлении мечей применялось разделение труда с четкой специализацией. Каждую операцию - заготовку металла, проковку полосы, полировку, закалку, заточку, насаживание клинка на рукоять - выполнял специальный человек. Техника изготовления полосы для клинка концентрировала в себе лучшие достижения металлургии. При ковке меча на мягкую вязкую основу из железа наваривалось стальное лезвие. Такой способ был хорошо известен кузнецам-оружейникам Х в., однако приемы работы часто могли быть и более сложными. Например, еще со II-III вв. н. э. в Европе для ковки клинков применяли сварочный Дамаск. Расцвет технологии дамаскатуры клинков связан с франкским миром. Французский исследователь Франс-Ланор, исходивший из того, что рисунок узора клинка отражает его внутреннюю структуру, реконструировал технику сварочного Дамаска, характерную для эпохи Меровингов.



Итак, кузнец брал три полосы из железа и четыре стальных, после чего сваривал их попеременно вместе. Затем полученный “сварок” перекручивали или, надрубив, складывали гармошкой, а потом проковывали в полосу. Таких полос заготавливали несколько, от двух до восьми. Из них сваривали основу клинка, к которой наращивали стальное лезвие. В зависимости от различного сочетания пластин на поверхности клинка получался различный рисунок. Так король Теодорих Великий (454-526) писал своему шурину, королю вандалов Тразамунду (496-523), что благодарит его за присланные им в подарок мечи, клинки которых гладкие и блестящие, как зеркало, и украшены узором в виде червячков. Это одно из первых текстовых свидетельств о европейском дамаскированном оружии. При всей своей внешней декоративности дамаскатура придавала клинку отличные боевые качества. Достаточно сказать, что средняя часть клинка, где проходил дол, а потому имевшая в толщину от 2,5-3 до 4-6 мм, обладала большой сопротивляемостью.



Дорогая и трудоемкая, техника дамаскирования к IX-Х вв. несколько упрощается. Теперь сложноузорчатые полосы не составляют основу клинка, а выполняются в виде двух тонких боковых пластинок, наложенных на сердечник из железа. Быть может, подобная продукция была своего рода подделкой под качественные изделия. При этом использовали доверчивость покупателя, который считал, что, как говорил багдадский философ ал-Кинди, живший в IX веке, “глядя на дамасскую сталь, видишь ее как снаружи, так и внутри”. В это время дамаскатура играет лишь декоративную роль.



Тогда же появляются и клинки вообще без дамаскирования. Это было вызвано не потерей производственных секретов, а тем, что мастера теперь стали работать с прочными сталистыми соединениями, что намного удешевило выпуск оружия.



О франкских мечах нередко упоминают в своих трудах арабские ученые и философы того времени. В первую очередь это вышеупомянутый ал-Кинди, написавший трактат “О различных видах мечей и железе хороших клинков и о местностях, по которым они называются”, посвященный халифу Мутасиму (833-841). Ал-Кинди пишет о более чем 25 вилах мечей Европы и Азии, дает разъяснение о способах их изготовления, о сортах железа и стали, о способах закалки клинков.



Франкские мечи, по его словам, выкованы из материала, составленного из мягкого железа (nermahen) и стали (saburagan). Они широкие у рукояти и узкие у острия (попутно отметим для сравнения, что клинок спаты имел практически одинаковую ширину по всей длине и лишь у самого конца сужался), имеют широкий дол, “который выглядит как чистый речной поток”. Франкский дамаск (qauhar) по рисунку похож “на редкий узор табаристанской ткани”. В верхней части этих мечей находятся полумесяцы или кресты, иногда “отверстия” (кольца или круги), выложенные латунью или золотом. Кинди сообщает, что франкские мечи приготовлялись из сварочного Дамаска. Причем в своем описании он перечисляет почти все те знаки, которые обнаружены современ­ными исследователями на дошедших до нас образцах.



Надо сказать, франкские мечи снискали себе заслуженную славу благодаря своему качеству. Для торговли этим оружием была налажена такая разветвленная контрабанда, что с нею не могли справиться даже многочисленные запреты франкских королей и императоров. Таких запретов было несколько - в 779, 803, 805, 811 и 864-м гг. В разделе, посвященном оборонительному вооружению, уже упоминался капитулярий Карла Великого от 805 г., запрещавший купцам, которые направлялись к славянам и аварам, продавать им франкское холодное оружие и броню. Контроль за не­законным вывозом оружия осуществлялся сетью досмотровых станций - в Магдебурге, Регенсбурге, Эрфурте и других городах. Но это не помогало. Например, на Нижнем Днепре были найдены мечи, отмеченные надписью Ulfberht. Купцырусы, по сообщению Ибн Хордадбега (80-е гг. IX в.), привозили франкские мечи к Черному морю, а иногда и в Багдад. По другим источникам, они экспортировались также и в Хорезм.



А вот исламские мечи в Европе не были столь попу­лярны, поскольку отличались худшим качеством. По свидетельству ал-Гарнати (30-50-е гг. XII в.), восточные клинки, попадавшие к “северной югре”, были из железа, “которое только что вышло из огня и затем пролежало некоторое время в воде” (то есть подразумевается закалка железных лезвий), В Европе не обнаружено ни одного экземпляра оружия, изготовленного из литой булатной стали, которым так славились восточные народы, особенно индусы. Как писал Бируни, такие клинки не выдерживали холода северных зим и от этого становились хрупкими. Зато франкское оружие пользовалось на Востоке повышенным спросом. С IX по XIII вв. в развитии мечей существовала определенная преемственность. Уже в Х в. существовали мечи с крупными навершиями, служившими не только для того, чтобы предотвращать выскальзывание меча из руки, но и предназначенные в качестве противовеса длинному клинку, а также с довольно развитыми перекрестиями, послужившие переходными формами к конструкциям последующих времен. Клинки мечей Х и XII вв. уже различаются между собой. В раннесредневековый период встречались сравнительно длинные, около 95 см, и довольно тяжелые, до 1,5 кг, клинки. Во второй половине XI в. они уже, как правило, не встречаются. Меч второй половины XI - начала XII в. легче - около 1 кг, несколько короче - достигает в длину 86 см и на 0,5-1,5 см уже. Изменились и параметры дола. Для клинков мечей IX-Х вв. он, как правило, занимает половину ширины полосы. Позднее он начал сужаться, к концу Х - началу XII в. он занимал уже одну треть ширины, а уже в период XII-XIII вв. превратился в узкий желоб.



Процесс утончения дола был вызван прежде всего тем, что в бою постепенно возрастает значение колющего удара. Широкие и плоские мечи с большими долами были прекрасно приспособлены для рубки, но изгиб “из плоскости” клинка, неминуемо появлявшийся при нанесении укола, мог привести к его поломке. Поэтому ширина была несколько уменьшена и увеличена относительная высота продольных ребер, шедших по бокам дола, которые и призваны были сопротивляться изгибу.



В XII в. выработка клинков удешевляется: сравнительно редко используется их орнаментация, так популярная в прежние времена. Если раньше на мечах иногда монтировались навершия и перекрестия из бронзы, то теперь они совершенно уступают свое место железным. Прежние навершия, собиравшиеся из отдельных частей, заменяются цельными. Эти изменения в конструкции были вызваны не только стремлением сделать продукцию оружейников более доступной, менее дорогой, но и тенденциями к общему усилению рыцарского вооружения. Известны мечи XII-XIII вв. длиной до 120 см и весом около 2 кг, то есть по своим характеристикам они превосходят образцы IX-Х вв. Перекрестия рыцарских мечей вытягиваются в длину, так что она составляла 18-20 см (для сравнения: длина перекрестий у предшествующих типов мечей равнялась 9-12 см, то есть они “выросли” почти вдвое). Длинные перекрестия лучше предохраняли кисть руки от проскальзывавших вдоль клинка ударов противника.



На каролингских мечах для удобства удержания их рукой навершие и перекрестие отгибались в разные стороны, чтобы во время рубки кисть руки между ними не зажималась. Здесь же достигал”! того же эффекта не изогнутостью частей, а удлинением самого стержня рукояти с 9-10 до 12 и более см. Так что при случае за рукоять меча можно было взяться не одной, а обеими руками.



Изменилась и конструкция клинка. Раньше он был приспособлен практически лишь для нанесения рубящих ударов. Теперь же его острие несколько вытянулось и сузилось, что дало возможность успешно наносить и колющие удары (кстати, удлиненное перекрестие при этом создавало хороший упор для руки). В XIII в. клинки несколько сужаются и одновременно происходит относительное увеличение высоты продольных ребер, что свидетельствует о все большем распространении колющих ударов в воинской практике. Со второй половины XIII в. появляются мечи, у которых клинок резко сужается от рукояти к острию, приобретая очертания сильно вытянутого треугольника, а вместо дола у них выступает продольное ребро. Это было специальное колющее оружие, впрочем отнюдь не утратившее своих рубящих функции, которое первое время применялось в пешем бою, а затем и в конном. Такие клинки положили начало развитию “готических” мечей, применявшихся до начала XVI в. Заостренная форма клинка говорит о происшедших изменениях в тактике ведения боя: раньше старались разрубить доспехи, теперь стремились нанести укол в слабое место. Одним из примеров такого оружия является так называемый меч князя Довмонта, традиционно приписываемый этому псковскому князю. Трудно сказать, принадлежал ли он на самом деле Довмонту или нет, но одно известно точно - этот меч был изготовлен западноевропейскими мастерами, о чем свидетельствует клеймо в виде “пассауского волчка” - “фирменный” знак оружейников немецкого города Пассау.



В XIV в., в связи с появлением первых пластинчатых защитных приспособлений, мечи все больше стали делать с вытянутыми заостренными концами и все чаще снабжать продольными ребрами вместо долов. Однако с появлением первых образцов латного защитного снаряжения эти усовершенствования формы клинка стали недостаточными: они все-таки были слишком широкими, чтобы проникнуть в сочленения. В результате во второй половине XIV в. появился так называемый боршверт - “меч-протыкатель”. Это оружие было специально предназначено для нанесения колющих ударов в стыки между смежными пластинами доспехов, а потому его клинок практически утратил свою рубящую функцию. Он имел вид длинного четырехгранного шила и изготовлялся из твердой закаленной стали. Позже, в период конца XV - начала XVI в., “протыкатель” несколько видоизменился в облегченный колющий меч-кончар, исчезнувший во второй половине XVI в. в связи с появлением шпаги.



Искусство владения мечом постоянно совершенствовалось и усложнялось, в соответствии с этим менялся внешний облик и рукоятей мечей. Прежде всего рукоять несколько удлинили: трудно было действовать клинком длиною 80-90 см, удерживая меч только одной рукой. Поэтому уже в середине XIII в. появились “мечи в полторы руки”, рукоять которых была приспособлена для удержания ее как одной, так и двумя руками. Первоначально они не были широко распространены, но уже в первой половине XIV в. “полутораручные” мечи становятся характерным оружием рыцарей. Их общая длина в среднем равнялась 125 см, из которых около 30 приходилось на рукоять. Изменилась и до тех пор простая форма перекрестия, она все чаще отгибается в сторону клинка. Нередко конец такой дугообразной крестовины расширялся и уплощался. Это давало рыцарю возможность во время поединка, при известной сноровке, захватить клинок вражеского меча между клинком своего и перекрестием и отвести его в сторону и даже вырвать из руки. В конце XIV в. на перекрестиях появилось добавление - так называемая ослиная подкова, или металлическое полукольцо, выступавшее на боковой поверхности перекрестия и защищавшее от удара внешнюю сторону кисти. На ита­льянских мечах впервые появилась защитная дужка - отросток перекрестия, отогнутый книзу, в сторону навершия, и служивший для защиты пальцев. Образовались и боковые защитные кольца, отделившиеся от крестовины и загибавшиеся в сторону острия, сначала с одной стороны клинка, а впоследствии, к концу XV в., - с обеих. С первой половины XVI в. начинают делать и двойные боковые кольца под перекрестием - одно под другим, для захвата неприятельского клинка. Вслед за этим были изобретены особые лужки, образовывавшие как бы корзинку, которая закрывала кисть руки.



Рукояти первых мечей были овального сечения, обматывались кожаным шнуром или нарезались поперечными рубцами, чтобы обеспечить крепкий обхват. В период второй половины XIV - первой половины XV в. их стали делать уже с небольшими гранями и обматывать проволокой, а в конце XV в. ее сделали узкой и снабдили отчетливыми продольными ребрами, чтобы она не выскальзывала из латной перчатки. С появлением двойных боковых защитных колец происходят и некоторые изменения в конструкции клинка. Его небольшой участок от перекрестия до уровня нижнего кольца оказался закрытым, а потому не имело смысла устраивать на нем заточку и он оставался прямоугольного сечения. Этот участок получил название “пятка” или “рикассо”. В некоторых случаях рыцари использовали и клин­ковое оружие, которое первоначально предназначалось для пехотинцев. Особенно это было характерно для тех случаев, когда рыцарь выступал в роли командира пехотного отряда. Наибольшей популярностью среди рыцарей пользовались короткие мечи ландскнехтов и применявшиеся ими же огромные двуручные мечи. Ландскнехтский меч, как отдельная разновидность, появился в конце XV - начале XVI в. Он имел короткую рукоять, расширявшуюся кверху в виде уплощенного конуса. Концы его длинной крестовины загибались таким образом, что она походила на горизонтально расположенную восьмерку или латинскую литеру “S”. Иногда такой меч снабжался и защитной дугой, отходившей от перекрестия к навершию. Его клинок был широким, несколько более полуметра в длину, и, как правило, имел закругленный конец, то есть был приспособлен для рубящих ударов. Из-за того что солдаты первое время обтягивали его ножны кошачьими шкурками, этот меч нарекли “катцбальгером” - “кошкодером”. Мечи, которыми пользовались рыцари, конструктивно не отличались от своих солдатских прототипов, они выделялись только качеством работы и отделкой.



А вот двуручный меч по своей длине иной раз равнялся росту человека. Появились они во второй половине XV в. и состояли на вооружении солдат, которым вменялось в обязанность охранять командира или знамя, а также врубаться в ряды противника, прокладывая дорогу остальным, или же прикрывать, отступление. Он имел очень длинную рукоять (ведь действовать им можно было только взявшись обеими руками), достигавшую в среднем 60 см в длину, простое прямое, иногда несколько изогнутое к острию, перекрестие, нередко снабжаемое с обеих сторон мощными боковыми полукольцами для защиты пальцев, иногда эти полукольца заполнялись перфорированными пластинками.



Его клинок в своей начальной четверти, от перекрестия, имел рикассо и нередко обтягивался в этом месте плотной кожей. В нижней части рикассо от клин­ка отходили два боковых заостренных отростка, прямых или несколько изогнутых к острию клинка. Они служили для захвата между ними и перекрестием вражеского клинка и для парирования ударов древкового оружия. Как правило, клинки двуручных мечей были прямыми, но нередко их делали с волнистыми лезвиями, которые при ударе наносили страшные рваные раны. Называли подобные мечи “фламбергами” или “фламбержами”, от слова “фламме”, что означает “пламя”.



Из-за своих огромных размеров двуручный меч не имел ножен, а носился в походе на плече или - реже - на специальной перевязи за спиной. Здесь следует сделать одно замечание. Нередко в боевой практике встречались образцы мечей, которые по своим размерным характеристикам занимают как бы промежуточное положение между мечами “в полторы руки” и двуручными, по этой причине их часто причисляют то к одному, то к другому типу. Относительно недавно к подобным мечам стали применять термин “бастард” (как намек на некоторую неопределенность в типологии).



От “полуторных” мечей бастарды отличались прежде всего заметно большими размерами (до 140 см в длину, из которых примерно 30-35 приходится на рукоять), а от двуручных - прежде всего тем, что имели ножны и носились на поясе, как обычные мечи, и отсутствием боковых отростков на клинке. Наглядным примером бастарда может послужить меч, изображенный на известной картине Павла Корина “Александр Невский”. Моделью для него послужил подлинный западноевропейский меч XV в., который приписывается почему-то псковскому князю Всеволоду Мстиславовичу, хотя тот умер еще в 1137 г. Правда, художник несколько переиначил форму навершия и слегка “укоротил” меч (или “растянул” Александра). Длина его составляет 140 см, из них 30 - длина рукояти. Кстати, и это отражено в картине, его перекрестие смонтировано в перевернутом положении: видимо, данный образец использовался как символически парадное оружие.



Со второй половины XVI в. мечи утрачивают свое ведущее значение и постепенно уступают свое место шпагам, которые, по сути дела, являются лишь усовершенствованными разновидностями мечей и отличаются от них прежде всего более узкими клинками, рассчитанными скорее на укол, чем на рубящий удар, каковую функцию, правда, утратили далеко не сразу.



В отличие от меча в конструкции шпаги гораздо больше внимания уделено защите руки. Помимо защитных колец, которые обеспечивали лучшее парирование удара, шпаги часто снабжались и дужками для зашиты пальцев, которые иногда развивались в систему стержней, напоминавших корзину. Формы эфесов шпаг и их конструкции так разнообразны и насчитывают такое великое множество вариантов, что перечислить их все здесь просто невозможно. В качестве примера мы приводим только три образца этого оружия на иллюстрациях.



Клинки шпаг были, как правило, обоюдоострыми, широкими у основания и сужающимися к острию. Но встречались и клинки с односторонней заточкой, обоюдоострые лишь на конце.



Сохранились также некоторые образцы шпаг с волнистыми клинками. По сравнению с обычными их не так уж много, но это объясняется не их плохими боевыми качествами, скорее наоборот. Поскольку волнистые клинки наносили обширные, плохо заживавшие, рваные раны, то к владельцам подобных шпаг отношение было весьма негативное. Попадись он в плен - его не щадили. Например, цюрихский капитан Лафатер в своей “Военной книжечке”, изданной в 1644 г., прямо указывает: тот “кто стреляет железными четырехугольными, квадратными или иными картечинами, либо пулями с зазубринами, или носит волнистые шпаги - повинны смерти”.



Существует мнение, что оружие с изогнутым клинком стало знакомо европейцам только в XVII в., но это не совсем так. Такое утверждение может быть справедливо в отношении такого оружия, как сабля. Но это совсем не означает, что в Европе не пользовались какими-либо конструктивными ее подобиями. Уже в период крестовых походов, познакомившись с восточным боевым искусством, оружейники задумали объединить режущие свойства сабли с тяжестью меча, и в результате к началу XIV в. появился большой тяжелый тесак-“фальшион” с прямым расширяющимся клинком, закругляющимся к острию. В XV- XVI вв. в Швейцарии и Германии бытовала так назы­ваемая двуручная сабля - по сути дела, сочетание рукояти меченого типа с длинным изогнутым клинком. Для ведения рукопашного боя на коротких дистанциях рыцари использовали кинжалы. Это и подобное ему оружие применялось еще в раннем средневековье. Упоминавшийся в разделе о доспехах Вальтар, герой одноименной поэмы, собираясь в бой, прикрепляет к левому бедру обоюдоострый меч, а к правому - “по паннопийскому обычаю, другой, наносящий смертельные раны только одной стороной” (“Внешний быт народов”). Очевидно, в данном случае подразумевалось оружие типа “сакс”.



Изображения уже вполне четко сформировавшегося кинжала с обоюдоострым клинком встречаются на миниатюрах начала XI в., например, на иллюстрациях к “Средневековой энциклопедии” Рабана Мавра, относящейся к 1028 г. На одной из них изображены рядом меч, кинжал и небольшой нож с изогнутым клинком.



Систематическое употребление кинжала во время ведения боевых действий началось, вероятно, в конце XII - начале XIII вв. С этого времени он превратился в обязательный атрибут рыцарского вооружения.



За свою историю кинжал не претерпел каких-либо основополагающих изменений в своей конструкции, поскольку и характер применения его в бою практически не менялся. Как правило, предназначался он для нанесения колющих ударов, поэтому его изначально изготовляли с вытянутым и заостренным на конце клинком, Те перемены, которым это оружие все же подвергалось, были рассчитаны на придание ему лучшей пробивной способности.



Особенно это заметно на образцах, относящихся к XIV-XV в. Кинжалы этого периода имели прочные и узкие, как правило, четырехгранные клинки, которыми вполне можно было проникнуть сквозь сочленения доспеха или проткнуть кольчугу.



Для того чтобы обеспечить руке хороший упор при нанесении удара сквозь кольчугу или чешуи панциря, навершие и перекрестие кинжала изготовлялись в виде небольших толстых дисков, отчего такие кинжалы прозвали “шайбендолх” - “кинжал с шайбами”. Рукояти же более ранних образцов делались по образцу мечевых. Средняя длина шайбендолха равнялась 40-42 см. Впрочем, одновременно с ними бытовали также кинжалы, которые являлись, по сути дела, уменьшенными копиями мечей, иной раз использовавшиеся с ними в паре, достигавшие в длину полуметра и частично сохранившие рубящую функцию, но все же преимущественно ориентировавшиеся на нанесение колющего удара.



Обычно в Западной Европе употребляли обоюдоо­стрые кинжалы с прямым клинком, иногда - так называемые долхмессеры, что в переводе с немецкого означает “кинжал-нож”, имевшие уплощенные клинки с односторонней заточкой. С XV в. встречаются образцы с волнистыми клинками, которыми помимо укола можно было наносить и полосующие удары. Когда кинжалы стали использовать как парное оружие при фехтовании на шпагах, произошел возврат к прежней конструктивной схеме рукояти. Теперь она делалась с длинным перекрестием, которое не только обеспечивало упор для руки, но и помогало парировать удары.



Несколько слов скажем еще о двух разновидностях холодного оружия с коротким клинком, которые обычно относятся к кинжалам, но на самом деле являются совершенно самостоятельными типами оружия. Речь пойдет о появившихся в XVI в., в связи с развитием фехтования на шпагах, даге и шпаголомателе. Дага представляла собой холодное оружие с длинным, до 50 см, прямым клинком, приспособленным почти исключительно для укола, имевшим трехгранное сечение и снабжавшимся у острия иногда встречной заточкой. Рукоять даги оснащалась довольно длинным перекрестием, от которого отходил крупный металлический щиток треугольной формы, огибавший руку кольцом. Нередко по бокам клинка у даги имелись продольные отростки или пружинные язычки, которые использовались в качестве ловушек для клинка противника. А иногда клинки даг изготовлялись волнистыми. Еще более своеобразной была конструкция шпаголомателя. Его широкий, массивный и плоский клинок на конце имел небольшое острие и был заточен с одной стороны. С другой же стороны на нем проделывались глубокие пропилы в виде длинных прямых зубьев, в которые захватывали вражеский клинок и рывком рукояти сгибали его или ломали (отчего это оружие и получило свое название). Чтобы не дать вражеской шпаге выскользнуть из пропила, на их концах укреплялись маленькие подпружиненные зубцы, служившие стопорами. Эти конструкции отличались от кинжалов не только внешне, но и по характеру использования. Если кинжалы могли применяться практически в любой обстановке совершенно самостоятельно, то вышеописанные типы оружия - только в паре со шпагой и только во время поединков, не в ходе боев во время войн. Особенно это относится к лаге. Кроме того, если кинжал, как правило, удерживают таким образом, что мизинец расположен у перекрестия, а большой палец - у навершия (то есть так называемым обратным хватом, при котором клинок направлен вниз относительно кулака), то дагу и шпаголоматель - всегда клинком вверх. Не менее важным оружием, чем меч, было копье. Первые его образцы, которыми пользовались рыцари, имели прямое древко круглого сечения, одинакового диаметра по всей длине, составлявшей около трех метров, и снабжались плоскими крупными остриями с боковой заточкой и ребром посередине. Такие копья были недостаточно пригодными для борьбы с противником, оснащенным доспехами, поэтому с середины XII в. начинается процесс усиления его поражающей способности. Прежде всего произошло удлинение и утяжеление древка. Если раньше его длина не превышала, в наибольшем случае, 4 м, а диаметр равнялся 3,3-3,5 см, то позднее появились древки диаметром 4,5 см и длиной до 5 м, а наконечники приобрели длинные втулки. Увеличение веса привело к тому, что всадник стал зажимать древко копья подмышкой, брать его “наперевес”, тогда как раньше он мог удерживать его только рукой. Так что копьем не ударяли, а таранили. Выяснилось, что это куда более эффективный способ поражения тяжеловооруженного противника. Но для того, чтобы наносить таранный удар с наи­большей эффективностью, нужно было обеспечить копью наилучшее удержание. Кроме того, длинное ровное древко довольно трудно было удержать ровно, поскольку его центр тяжести находился далеко от места обхвата его рукой. Поэтому уже с XIV в. начался процесс усовершенствования конструкции кавалерийского копья. В первую очередь копье застраховали от проскальзывания под мышкой при ударе, для чего снабдили упорным диском из дерева или металла. Позднее ему придали форму конуса, а на конце древка сделали утолщение. Таким образом центр тяжести копья сместился ближе к месту обхвата и управлять им стало легче. Отныне рыцарское копье приобрело свой характерный внешний вид. С увеличением защитных свойств доспехов наращивалась и пробивная способность копья. Происходило это за счет увеличения веса древка, поэтому уже к концу XIV в. на нагрудниках стали укреплять опорные крюки, на которые укладывали древко копья. Чтобы этот упор не мешал в рукопашной схватке, его делали откидным. Тогда же стали делать наконечники с небольшими гранеными остриями, которые лучше подходили для борьбы с пластинами панциря, чем плоские. Очень часто, особенно в период XII-XIV вв., пол наконечником копья укрепляли матерчатый вымпел, на котором нередко изображали герб владельца и который одновременно служил и своеобразным знаком отличия рыцаря: по его форме судили о ранге воина. Но вымпел служил не только для этого. Во время атаки, развеваясь от набегающего на него встречного потока воздуха, он мешал вражеским стрелкам точно прицелиться, а кроме того, издавал громкие хлопающие звуки, путавшие неприятельских коней. Копье просуществовало в европейских армиях до конца XVI в. Позднее, когда кавалеристы обзавелись пистолетами, которые по своей пробивной способности не уступали копью, от него постепенно отказались. В качестве вспомогательного оружия рыцари применяли булаву, секиру и боевой молот.



Прообразом булавы является обыкновенная деревянная дубина, известная еще с незапамятных времен. Однако, несмотря на столь плебейское происхождение, булава заслужила среди благородного рыцарства весьма высокую оценку. Собственно, изображения на ковре из Байо говорят нам о том, что и простой дубиной рыцари отнюдь не брезговали. Даже сам Вильгельм Завоеватель в одном месте изображен именно с дубиной, довольно массивной и сучковатой. Но уже тогда появилась булава в своем классическом виде - деревянной прямой рукояти с насаженным на него металлическим навершием.



Предназначалась булава для нанесения оглушающих и дробящих ударов по голове или корпусу. Но не только. На том же самом Байонском ковре видно, что иной раз рыцари используют булаву и в качестве своеобразного метательного оружия, причем швыряют ее с довольно отдаленных дистанций, стараясь попасть в голову.



Это оружие было прекрасно приспособлено для поражения противника, защищенного кольчужным или чешуйчатым доспехом. Ударом булавы по мягкой кольчуге можно было причинить очень серьезный ушиб, а то и раздробить кость. Ею можно было оглушить даже воина в закрытом шлеме или даже разбить его. Так что рыцаря было очень трудно представить без этого столь мощного оружия, подвешенного к луке седла. (Существует давнее, но ошибочное представление, что ТОЛЬКО таким оружием (как “не проливающим крови”) сражались рыцари-священнослужители. Легенда эта существует чуть ли не с той поры, как имеющий сан священника Одо, брат Вильгельма, сражался при Гастингсе булавой: Однако ведь и сам Вильгельм пользовался, наряду с мечом и копьем, даже еще более примитивным оружием...) Навершия булав всегда изготовлялись таким образом, чтобы усилить дробящий или проламывающий эффект. Для того чтобы придать булаве способность прорывать кольчугу, ее уже в XII в. снабдили короткими массивными шипами. Изготовляли навершия из железа, бронзы или свинца. Для увеличения силы удара древко булавы подчас делалось около метра в длину. Формы наверший несколько отличались. Вначале они были цилиндрическими, потом - в виде шара или многогранника. В XIII в., во время крестовых походов, европейцы позаимствовали новую конструкцию булавы, навершие которой представляло собою стержень, от которого радиально расходились широкие заостренные ребра (на Руси такое оружие называлось “пернач” или “шестопер”). В дальнейшем эта форма стала наиболее популярной в Европе.



С появлением пластинчатых доспехов рукоять булавы стали изготовлять не из дерева, а из металла, что увеличило ее прочность и сообщило дополнительный вес.



Надо сказать, очень многие рыцари среди ударного оружия отдавали предпочтение именно булаве. Поэтому уже тогда, когда из тактических соображений ее стали редко применять в качестве оружия, она преобразилась в командирский жезл.



Боевым молотом, правда, рыцари начали пользоваться намного позднее, чем булавой. Его период широкого употребления в кавалерии начинается с середины XV в.



Это оружие по своей форме действительно напоминало молот, обух которого изготовлялся в виде клюва (отсюда и его русское название “клевец”). В Европи это оружие за свой внешний вид прозвали “попугаем”. Этот “клюв” на обухе служил для проламывания сочленений или ударов по стыкам пластин панциря. Боек молота делался либо плоским, либо в виде невысокой пирамидки, что концентрировало силу удара в одной точке и повышало пробивную способность.



В “рыцарском” варианте (в отличие от огромных пехотных образцов, которыми, впрочем, рыцари тоже пользовались) это оружие было довольно компактным. Столь же компактен был и классический боевой топор, применяемый рыцарями. Вообще, три перечисленных вида оружия если и не по происхождению, то функционально стали весьма сходными. Основа их - мощный цельнометаллический стержень, который поэтому трудно назвать “древком”. А “рабочая часть”, будь она дробящей, рубящей или “клюющей”, обычно предназначалась для концентрации удара на малой площади, то есть для локального пробивания брони!)



Обычно, кроме лезвия, топор имел и одну из “рабочих поверхностей” боевого молота: обух, оформленный как дробящий боек или клювпробойник. Иногда боевые топоры почему-то считают двулезвийными, обоюдоострыми, но это для них не типично.



А вот метательным такой топорик иногда был, причем без всяких функциональных переделок (как и булава). Вообще, умение метать чуть ли не любой из предметов своего вооружения издавна характерно для рыцарства...



Кроме того, многие топоры имели подобие гарды, а также копейное острие на конце, что лает им внешнее сходство с алебардой, которая, правда, требовала иных навыков. Но и такие навыки у рыцарей были: в пешем строю они регулярно применяли алебарды или огромные пехотные секиры (причем даже на таких состязаниях высокого ранга, как турниры!), а то и такое “неблагородное” оружие, как кистень и боевой цеп!



Так что мнение об исключительной приверженности рыцарей к немногим “благородным” видам оружия (и соответственно единоборства), пренебрежение их метательным оружием и т. д. - тоже, надо сказать, из числа устойчивых, но неверных штампов.